Поймала себя на совершенно новом ощущении, которое смогла выделить в отдельную тему только сейчас — пять лет назад меня окружали авторитетные для меня люди. То есть у меня практически никогда не возникала мысль о том, что те, с кем приходилось взаимодействовать, или кто руководил мной тогда, — не профессионалы.
Может быть, мне везло? А, может быть, я так воспринимала людей, в чем мне, вероятно, тоже везло. Я работала с успешными, богатыми, талантливыми, трудолюбивыми людьми, которые прочно заняли свои ниши в сфере бизнеса, медицины, науки много лет назад.
В этом же был и минус — их постамент был настолько прочен что, казалось, выстоять им в любой ураган. Если кто-то и помышлял об их высотах, то честным путём ждать этого можно было следующие лет тридцать, упорно работая или просто завидуя и греясь в их тени.
Помню новый 2014-й — мы пили за успех и процветание компании, в которой я работала тогда. Стол был накрыт настолько изысканно, что за следующие пять лет я не видела ничего подобного. Мы говорили друг другу искренние и добрые пожелания, дарили забавные подарки, мило шутили о семье наших работодателей… Новый 2014-й год, когда, закусывая грушами и хамоном шампанское, мы пили за здравие главы нашей компании…
Понимаете, при всех шутках, он был действительно главой — владельцем, вдохновителем, мудрым руководителем и авторитетом для всех нас. Сейчас я с большим сомнением отношусь ко всему, точнее ко всем, кто становится моим руководителем на какое-то время в моей жизни.
Хотя поначалу я честно пыталась уважать за занимаемую должность, рассуждая, что без знаний и опыта эту должность не дали бы, вероятно, этому человеку…
Одним из моих руководителей за эти пять лет был столяр. Ну, в смысле, до войны он был столяром, и, если ему верить, у него был свой столярный цех. На секундочку, это были две просто параллельные плоскости — его сфера компетенций и моя, при том, что мы работали в одной организации.
Перед ним моим начальником был то ли лесник, то ли колхозник, кто понимал ещё меньше, но он не вмешивался и не мешал — не плохой вариант, правда? Хотя на подсказку тоже рассчитывать было нельзя.
На следующем этапе моей карьеры с начала войны мной руководила медсестра со свежеприобретенным дипломом юриста. Ну, для сравнения, медсестрой она была последние лет тридцать и только последний год — юристом, что было необходимо для занимаемой должности…
И вот, в какой-то момент я стала распознавать за собой такую болезненную странность, которой не замечала в себе раньше — я перестала уважать людей. Точнее я устала подчиняться тем, кто занял своё нехитрое возвышение после начала войны. И мой скепсис переносится буквально на всех после опыта работы с этим странным контингентом руководителей.
А теперь представьте, что вы не доверяете всем, кто вас окружает. Это уже диагноз, правда? Это когда ты приходишь к врачу с болью в ухе, а он, даже не осматривая, говорит лечиться сеточкой из йода. И ты понимаешь, что это должно быть как-то не так, но сомневаешься — все-таки перед тобой врач. В общем, это уже больше похоже на диагноз, когда у мастера по ремонту отопительного котла я уточняю его образование, когда у сварщика я вкрадчиво спрашиваю, а варил ли он хотя бы раз до этого, а у электрика интересуюсь, знакома ли ему эта работа. Это похоже на сюжет фильма про умалишенных, не находите?
В одном из проектов, где я работала за эти пять лет, мне сказали, что мой уровень подготовки отчётов выше всяких похвал — никто из них не сделал бы также. Опрометчивые слова! Меня уволили через время — кроме отчётов я должна была чётко помнить о необходимом прогибе подчинённого и субординации по нехитрой схеме, где здесь начальник, а где дурак. Я не должна была быть умнее остальных и опытнее тех, кто работал в организации последние пять лет. Мои постоянные апелляции к тому, что я делала это раньше, до войны, раздражали всех. Не было здесь жизни до войны и до них — это было неприложное правило, которое я должна была принять и разделить.
Ещё один штрих — последние пять лет были точкой отсчёта карьеры, достижений, успешности любой организации. Никакого опыта не могло быть с прежним руководством. Уважительные фразы о выехавших вызывали раздражение, гнев и нетерпеливость руководителей нынешних.
На одном собеседовании я искренне отозвалась о прежнем, выехавшем в Украину, руководстве — мне повезло работать с ним. Это был интересный опыт, командировки, доверие и рост. Мой новая работодатель резко откинулся назад в кресле: «Больше ты можешь уже не говорить ничего». Я наивно думала тогда, что положительные отзывы не самый плохой вариант отзывов — это говорит о том, что у нас не было конфликтов и я не склонна говорить ни о ком плохо. Как же я ошибалась!
Моя коллега отозвалась о нашем возможном руководителе: «Если назначат его, я его подставлю. Я не буду с ним работать никогда». Вероятно, ему повезло — он возглавляет другое подразделение. Но схема не уважать и не воспринимать никого — сейчас вполне нормальная.
Моей знакомой сказали прямо: «В таком возрасте уже не работают». Последние лет двадцать она успешно возглавляла небольшое направление. У неё получалось, были наработаны связи. Но ее проблема была в том, что она не уехала в Украину с прежним руководством, а новые руководители не хотели видеть в команде никого из бывших. Моя знакомая последние два года подкручивает в уме эти слова «Вы слишком старая. В таком возрасте уже не работают». Ей было 68. «Каждый день я умираю без прежней работы». Смешно, будто бы, но она не шутит.
Ещё один интересный штрих — ставят на должности и снимают с них молниеносно. И твой вчерашний начальник уже сегодня может быть разжалован и снят, а после снова восстановлен. Высший пилотаж — получить при всех этих рокировках «героя республики». Такое тоже бывает.
Из чисто негативного личного опыта — я перестала уважать людей за их опыт и должности. По идее, они должны бы что-то знать, но это только по идее.
И ещё — я перестала нравиться себе со всеми этими открытиями. А что, собственно, хорошего в том, что в какой-то момент ты перестаёшь уважать людей?
Ольга Кучер, Луганск
«ОстроВ«